Путь к аватару

«Сколково». Фото: Сергей Фадеичев /ТАСС

Хабаровские инноваторы придумали компактный способ управлять роботами на расстоянии

Евгения Кульгина

29 декабря, 2015 17:09

8 мин

Инновационная компания из Хабаровска «Континент-ТАУ» стала резидентом «Сколково» благодаря проекту, позволяющему компьютеру считывать движения человеческого тела. Разработка уже запатентована в России. Сейчас ее прототип выглядит как комплекс с датчиками, считывающими движение в пространстве с учетом их наклона, крена и других параметров и позволяющими компьютеру в точности их воспроизвести. Применять это можно широко: от компьютерных игр до дистанционного управления роботами или стыковкой космических аппаратов. О проекте и проблемах, с которыми сталкиваются инноваторы в России, корреспондент «Русской планеты» поговорила с Ильей Котовым, заместителем коммерческого директора компании.

– Илья, расскажите, как проект появился на свет?

– У нас есть бизнес по продаже комплектующих, есть бизнес по реализации комплексных проектов в сфере автоматизации. С некоторых пор — с предыдущего кризиса — когда работы стало мало, мы стали своих умных сотрудников занимать проектами по научно-исследовательским разработкам.

Тогда мы начали разрабатывать свой контроллер, который мог удаленно опрашивать счетчики, подключать различные устройства, причем из любой точки мира. Но с реализацией мы немного не успели из-за того, что электронные компоненты идут очень долго: Китай-Америка, Америка-Великобритания, Великобритания — в лучшем случае Москва, а то бывает и через Германию, потом из Москвы уже — в Хабаровск. То есть 16 недель деталь идет.

– Почему так?

– К примеру, нам нужна опытная партия — 10 электронных процессоров. Напрямую из Китая не направляют, потому что мы не берем контейнер. В Америке есть этот бренд. Но если Китай нам напрямую не поставляет, потому что малая партия, то Америка — потому что прямой ввоз запрещен, потому что может использоваться в военных целях. Естественно, мы такими темпами... Ведь электронную схему надо еще переделывать, корректировать. Таким образом, эта научная разработка двигается очень медленно. Соответственно, угасает интерес у разработчиков, и мы понимаем, что за это время выходят продукты, конкурирующие с нашим. Мы поняли, что просто не успели в рынок войти — вышли более дешевые аналоги у тайваньских производителей, у которых все под боком лежит: пошел на рынок, набрал, спаял все, что нужно.

В 2013 году на конкурсе «Умник» Людмила Котова, создатель компании, обратила внимание на Евгения Чернышова (сейчас сотрудника компании и аспиранта Тихоокеанского государственного университета) с его разработкой в сфере позиционирования в магнитном поле. Он к нам пришел работать инженером-проектировщиком, но мы видели, что у него глаза горят. Мы решили: пусть он занимается этим, обеспечили его всем необходимым, выделили ему нужные кадровые ресурсы.

Эта разработка запатентована нами на территории Российской Федерации. Сейчас мы будем работать над патентованием в странах Европы, в Америке, в АТР, Австралии.

В 2013 году мы начали работу над прототипом магнитно-инерциального трекинга. Из доступных компонентов изготовили робота, который повторял движения человека — к примеру, мог что-нибудь нарисовать. Это был первый успех. Мы поняли, что мы на правильном пути, технология работает. Потом мы решили немного уменьшить размер датчиков, работали над тем, чтобы это решение могло быть встраиваемым.

Технологию можно использовать для чего угодно: для создания медицинского оборудования, создания устройств ввода — таких, как компьютерная мышка, но только в 3D, — для управления роботами-аватарами, для стыковки космических кораблей. Мы думали, в какой области реализовывать продукт, и решили выпустить такой маркер, который работает над ковриком и повторяет движения. То есть это логическое продолжение технологии мыши. Но опросили потенциальных пользователей, и выяснилось, что есть нарекания к нашей разработке. Мы решили, что это должно быть что-то другое — что-то вроде перчатки для виртуальной реальности.

Подали заявку в «Сколково» — она получилась на 60 страниц. Кстати, представители дальневосточного бюро «Сколково» позволили нам взглянуть на заявку с другой стороны. Москвичи нам говорили: «Все о’кей, присылайте», — и в итоге нам ее заворачивают обратно с перевесом в один голос. Это было летом. Потом подали уже в сентябре: у нас как раз родился концепт нового дизайна. Суть его такова: есть основной измерительный модуль. Основная часть — датчик — может вставляться, например, на пояс. К нему подключаются удаленные измерительные модули. Есть коврик, который генерирует магнитное поле — к примеру, метр на метр. В рамках этого поля каждый датчик — в том числе и измерительный модуль — определяет свое положение в пространстве и передает сигналы на компьютер. Каждый датчик определяет свое положение в шести степенях свободы: это три декартовых координаты плюс крен, наклон и повороты. Мы сейчас работаем над электроникой, все компоненты подбираем, делаем промышленный дизайн.

– В чем ваше преимущество?

– Есть американская компания Sixense, которая производит джойстики. Они используют магнитный принцип, в то время как мы — магнитно-инерциальный. То, что у нас — коврик, у них — достаточно большой магнитный блок. Предлагаемая ими разработка может отслеживать максимум пять меток, то есть не видно движения пальцев: когда надеваешь шлем виртуальной реальности, то видишь руки, но шевелить пальцами невозможно.

– Какие преимущества дает «Сколково»?

– Во-первых, это налоговые льготы по этому проекту. Возможна грантовая поддержка: микрогранты до полутора миллионов рублей, минигранты до пяти миллионов, следующая ступенька в 30 миллионов — и до 300 миллионов.

– Считаете ли вы «Сколково» достаточным способом поддержки инноваторов в стране?

– Вообще туда достаточно трудно пройти, если у тебя нет команды. Изначально очень высокие требования к проекту, которые туда попадают. То есть если у тебя недостаточность в команде, или плохо расписана коммерциализация, или нет дорожной карты, есть еще какие-то огрехи, очень трудно будет войти — по крайней мере, в IT-сфере точно.

– Как нынешняя политическая, экономическая ситуация с импортозамещением и санкциями влияет на развитие наукоемких проектов, как вы считаете?

– Сложный для меня вопрос. С профессиональной точки зрения я вижу, что импортозамещение возможно лишь частично, потому что у нас фактически недоступны электронные компоненты российского производства, рассчитанные именно на потребительский рынок. Их невозможно купить: они либо применяются в военной сфере и являются закрытыми разработками, либо их просто не производят. У нас электронные компоненты — это беда. А без них, соответственно, полный цикл импортозамешения невозможен, ведь все равно будет доля импорта в комплектующих.

А поскольку все это время не доллар рос, а рубль падал, цены на российскую электронику, включающую эти компоненты, растут. Наши зарубежные партнеры никак не повышали цены, даже их снижали. Но из-за роста стоимости валют цены все равно росли, а потребительская способность падала. Соответственно, заказов становится меньше. Нам тяжелее заниматься инновациями — тем более что, опять же, все налоги мы платим, и нам каждая копейка на вес золота. То, что мы вкладываем в инновации, дается достаточно тяжело. С точки зрения логистики нам было бы проще базироваться в Китае или на Тайване, чтобы иметь доступ к компонентной базе.

– Что необходимо сделать, чтобы помочь развитию IT-индустрии в России?

– Прежде всего, компаниям, которые только начинают финансировать проекты, нужно дать налоговые послабления. Если ты не являешься участником «Сколково», очень трудно нести это финансовое бремя. К тому же, у нас ничего нельзя загадывать, а кредиты такие, что... Инновационный бизнес — очень рискованный. Может, завтра мы станем миллиардерами, а может, останемся на задворках. То есть нужно освобождение от налогов и значительное снижение банковского бремени. Но не, к примеру, с 25% до 18% (имею в виду ставки по кредиту), а как в развитых странах: полтора-два процента должно быть.

– А политическая конъюнктура, санкции как-то влияют?

– Только хуже делают. Против Турции ввели санкции — часть заводов, производящих электронику под Санкт-Петербургом, просто обанкротились. И кому от этого лучше — туркам или нам?